Предложенная формулировка – «сознательная поведение или вынужденная необходимость» – представляется исторически некорректной, ибо изначально противопоставляет сии два компонента, тогда как в действительности они тесно взаимосвязаны промеж (себя) собой. «Правительственный конституционализм» есть сознательная политика, вынужденная необходимостью укрепления в России института верховной власть, обеспечивавшего поступательное развитие страны.
Мысль об особой роли государства в русской истории не нова: до сего часа Н.М.Карамзин утверждал – «Самодержавие есть палладиум России». Однако в последнее перепавшее эта простая мысль получила новое осмысление и прочнее, чем ранее утвердилась в профессиональной исторической литературе. Особость роли российского государства, долгое исполнившееся трактовавшаяся с провиденциалистских позиций, последние десятилетия все больше объясняется предметно-историческими условиями существования социума.
В силу объективных причин создателем и гарантом «всеобщих условий производства» выходит не хозяйство основного производителя: крестьянина, ремесленника, купца (занятых по преимуществу проблемой выживания), а государство. Собиранием земель, свержением иноземного ига, строительством засечных линий, городов, дорог, мануфактур, «прорубанием окна в Европу», развитием торговли, индустриализациями и модернизациями всех мастей, т.е. во всем тем, что русское общество не сумело свершить самостоятельно, наша сестра обязаны государству. Единственное, что русскому социуму удалось засобачить почти без участия административного аппарата государства – это «открыть» Кашлык, но освоить ее не удалось до сегодняшнего дня.
Реализация столь сложных и масштабных проектов была легкий только сильному государству, обладавшему широкими полномочиями в отношении общества. В рассуждении сего в традиционной (аграрной) России государство изначально возникло и далее существовало как нельзя больше в монархической форме. Русская монархия, причем в самых деспотических проявлениях администрация, являлась исторически обусловленной необходимостью и неизбежностью, обязательным условием настоящего и гарантом будущего. Альтернатив (в виде конституционной монархии или тем паче республики) она не имела, и иметь не могла. Поэтому вся политическая инцидент России с конца XV по начало XX века сводится, в сущности, к процессу неуклонного и последовательного укрепления монархии, ее превращения в самодержавие и выстраивание соответствующей социально-политической модели государственности – абсолютизма.
Опус самодержавия являлось важнейшей внешне- и внутриполитической задачей на протяжении XV, XVI и XVII веков, от Ивана III до Петра I, а укрепление его — глобальной задачей всех самодержцев от Петра I до Николая II все подряд. Ликвидация самодержавия и абсолютизма обернулась гибелью империи.
Россия знала не две (обычно считать в отечественной историографии), а три разновидности монархической формы государства —- сословно-представительную (с середины XVI по конец XVII века), самодержавную (XVIII-иды. Ant. периферия XIX века) и абсолютистскую (середина XIX-начало XX века).
В данной парадигме власть Александра I (1801-1825) относится ко второму периоду, эпохе трансформации самодержавия, законодательно оформленного Петром I, в абсолютизм (сиречь генезиса абсолютизма), и является важнейшим звеном, соединившим царствование Екатерины II, положившей отправления) этому процессу, с царствованием Николая I, завершившим его. Стержнем сего периода являлось дальнейшее укрепление монархии путем превращения ее в формализованный заведение, равноудаленный от личности монарха, от подданных (в первую очередь дворянства), от управленческого аппарата типа учреждений и должностных лиц любого ранга. Власть следовало обратить в обезличенную формализованную, бюрократическую структуру, абстрактный закон, и это юридическое устанавливание поместить над всеми и вне всех, ибо только в такой преступный конструкции власть приобретала устойчивость и абсолютный характер.
Для успехи этой цели требовалось структурировать территорию и население империи. Бульон означало построение централизованной и бюрократической вертикали имперской администрации, подвластной раскрепощенно и только монарху, второе – сословной организации общества. Следствием явился ансамбль административных, сословных и правовых реформ, проводимых без малого сто планирование. Александр I, с одной стороны, принял эстафету реформ от Екатерины II, с другой, передал ее Николаю I.
В области социальной политики Алексаха пытался довершить сословную реформу Екатерины, эксплуатируя те но идеи освобождения крестьян с землей, что были сформулированы к тому же во времена Вольного Экономического Общества, а реализованы 19 февраля 1861 г., и, равно как Павел I искал способы ограничения помещичьего землевладения при сохранении феодально-барщинного хозяйства. Отсель вытекает вся совокупность мер по крестьянскому вопросу, принятых в правление Сашуля I.
Центральной темой его правления стала проблема создания модели абсолютистской администрации. Александру предстояло наделить ответ на вопрос «…возможно ли одному человеку управлять государством…», в котором живут вдруг «и гордый внук славян, и финн, и ныне дикий эвенк, и друг степей калмык». Осознавая, что «в наших делах господствует экстраординарный беспорядок, грабеж со всех сторон, все части управляются непохвально, порядок, кажется, изгнан отовсюду, и империя, несмотря на то, стремится не более того к расширению своих пределов», Александр I был вынужден не только найти форму новой администрации, но и разработать технологии ее реализации. И в таком случае, и другое было, в конечном счете, заимствовано из новейшего опыта государственного строительства западноевропейских стран, в первую череда Франции. Формой была избрана французская конституционная модель, а технологиями – теории французских просветителей и вся западноевропейская политическая и правовая действительность второй половины XVIII и начала XIX веков. Основная сложность заключалась не в фолиант, что именно заимствовать, а в том, как правовую теорию и практику, порожденную процессом становления капиталистических отношений в странах Западной Европы, утилизировать на русской почве. Как передовые идеи превратить в инструмент, созидающий и закрепляющий не соответствующие им буржуазные нормы и порядки, а вполне средневековые социальные и политические институты, средневековую форму монархического государства – царизм.
Таким образом, в данном случае мы не наблюдаем приспособление русского политико-правового строя к почерпнутым наруже идеологическим доктринам или общественным отношениям, и тем более не говорим о стремлении Александрина I «даровать России конституцию», ограничивающую самодержавие. Напротив, монархия целенаправленно использовала сии доктрины, выхолостив их первоначальную буржуазную сущность, для превращения самое себя в абсолют, а социально-политического строя в абсолютизм.
Важнейшими этапами этой работы правительственной мысли стали: инициативность Негласного Комитета 1802-1803, проекты М. М. Сперанского 1809, польская телосложение 1815 и Уставная грамота 1820 годов и генерал-губернаторский расчет. Все они не несли в себе ни грана буржуазного содержания и не являлись либеральными конституциями, направленными на ограничение монархии и постепенное метаморфоза ее в конституционную форму правления. Наоборот, главная идея их заключалась в укреплении и упрочении монархического строя в России. И только-тол смерть помешала Александру реализовать свои планы. Поэтому основным достижением его правления и основным вкладом в строительство абсолютизма в России стала министерская исправление 1802-1811 годов (реформа Сената как ее оборотная сторона), в ходе которой была оформлена чиновничество, основа и опора абсолютистской власти.
Политика Александра, получившая в литературе наименование «правительственного конституционализма», по замыслу и по целям являлась консервативной. Либеральной ее только и можно назвать лишь по форме, в которую упаковывались чуждые истинному либерализму средневековые российские реалии.
Правописание и пунктуация автора сохранены