Один из участников поисков — координатор поискового отряда региональной общественной организации «ДоброСпас-Сибирская столица» Оксана Курских — рассказала в интервью РИА Новости о том, как ищут пропавших и что нужно быть au c о своих близких, чтобы в случае беды их можно было определить. А также о планах по созданию отряда поисковиков из когда-то потерявшихся и найденных людей.

 Разница в среде лесом и городом

— Оксана, расскажите, как волонтеры узнают о том, как будто где-то пропал человек?

— Обычно к нам обращаются либо родственники пропавших, либо будочник, с которой мы активно сотрудничаем. Кроме того, активно используем социальные сети — позже обычно люди пишут о пропаже своих родственников.

— Что происходит там того как вы получили заявку?

— Заявка обрабатывается, сверяется с полицией: поступало ли обращение, достоверные ли данные мы получили. После этого начинается раздача ориентировок, заявку получает координатор поисков. Если речь пусть будет так о маленьком ребенке или пожилом человеке, начинается SMS-рассылка — в сообщениях говорится, идеже и на какие поиски координатор собирает людей.

В других случаях люди собираются, как правило, путем сети. Как правило, в течение нескольких часов, если помчали) не нужно очень далеко, уже начинается активная фаза поисков.

— Аппаратура поиска в городе и за его пределами наверняка отличаются…

— Да, действительно. У нас даже разделены поисковые отряды, которые работают в городе и за городом. Присутствие необходимости они друг другу помогают. Есть также медиа-подразделение, ответственный за распространение ориентировок, взаимодействие с больницами, моргами, координацию желающих взять участие в поисках.

В случае с лесом местность делится на квадраты и прочесывается. Поначалу в зависимости от территории выдвигаются группы туда, куда прежде только (лишь) мог уйти человек, потом остальные квадраты.

Если есть сомнения в качестве «прочеса» конкретного квадрата, тама выдвигаются добровольцы еще раз. Бывают ситуации, когда кадр(ы) участвовали в поисках в первый раз и могли чего-то не пожелать знать или старший группы по возвращении сказал, что «девочка просто гуляла по лесу, фотографировала грибочки, никуда не смотрела, шиш с маслом не искала».

Бывает и связанная с другими факторами необходимость повторного прочеса, возьмем, если с вертолета сообщают, что что-то увидели, но сесть не смогли.

— А любимчик с городом как дела обстоят?

— Первым делом нужно установить город пропажи. Если мы знаем, что человек ушел на работу и не вернулся, нужно протестировать маршрут от дома до работы, разместить ориентировки, опросить прохожих, продавцов киосков, водителей автобусов, всех, кто именно мог по пути его видеть.

Если мы не знаем, куда-либо именно пошел человек, приходится отрабатывать все возможные маршруты движения: магазины, остановки кроме далее. Бывают случаи, когда человека не видели уже долгое перфект, тогда приходится просто распространять ориентировки. Родных, конечно, предупреждаем, яко активная работа волонтеров уже бессмысленна.

Нашли год погодя

— А когда и почему Вы лично начали заниматься поиском пропавших людей?

— Это было двуха с половиной года назад, тогда новосибирского отряда «ДоброСпас» до этого часа не было, и я работала напрямую с московской группой. Началось с того, зачем я узнала про пропавшего молодого человека, которого якобы видели под самым носом от моего дома, и решила помочь.

Народу было очень истощено), но мы опрашивали людей в магазинах, искали на заброшенных стройках. Потратили кучу времени, а в итоге оказалось, отчего нас дезинформировали, и там просто жил парень, похожий на пропавшего.

Нашли в целом парня в лесу под Каргатом. Это была громкая история — спирт учился в Москве, поссорился со своей девушкой, и чтобы кому-так что-то доказать, уехал в леса под Новосибирском. Он спрашивал на форумах советы по выживанию в лесу, сей поры у него не сел телефон. Была зима, и он, конечно, замерз. Лишь только через год после пропажи совсем недалеко от трассы его аллоплант нашли охотники.

— А сколько людей впоследствии удалось найти?

— С тех пор новосибирский кордон «ДоброСпас» нашел несколько десятков пропавших, точнее не назову, я не привыкла их принимать за что. Но соотношение найденных и ненайденных примерно равное — на одного обнаруженного требуется один необнаруженный.

Игоря Грудцинова — этого парня, который уехал из Москвы под Каргат — нашли погодя самый большой срок, обычно людей обнаруживают быстрее или не находят крошки. Причем, весь год, пока его тело не нашли, поступала новость о том, что его видели и в Новосибирске, и в Каргате, и в других населенных пунктах.

— Какие поиски дались вас тяжелее всего?

— Пожалуй, это еще не завершенные поиски Прах Кривошеева под Каргатом. Здесь тяжело и потому что ехать очень, и потому что местность сложная — леса и болота, и с моральной точки зрения также. Неизвестность вообще сильно давит — когда тратится масса усилий и ничего не удается распознать, это многих заставляет руки опустить. Приходится преодолевать себя и стараться не утрачивать надежду.

— Сколько еще вы планируете искать Костю?

— Пока есть люди, готовые быть участником в поисках, будем искать.

Отряд из ненайденных

— Как вы относитесь к людям, которые самочки сбегают и не хотят, чтоб их нашли? Не вот досада тратить на них свое время?

— С одной стороны, печально. Но с другой — где гарантия того, что во время следующего побега ему не дадут по голове в подворотне? Однако, как правило, у таких людей жизнь меняется после того как их найдут. В Санкт-Петербурге был образцово-показательный случай — подросток сбежал из дома потому, что ему было нудно. Его нашли, поговорили с ним, с родителями. Теперь ему не скучно — дьявол сам с волонтерами бегает.

У меня тоже есть мысли о создании в Новосибирске подотряда из таких «бегунков», которые доселе сами уходили из дома. Пока среди постоянных волонтеров таких в помине (заводе) нет, но планируем сформировать целую группу.

— Что такого меняется у «бегунков» там общения с волонтерами?

— Подросткам, которые бегут из семей, становится сквозь землю готов провалиться. Стыдно и за то, что заставили родных волноваться, и за ведь, что столько людей с ног сбивались. Как правило, челядь понимают свою ошибку и больше не сбегают.

— А у самих волонтеров в жизни который-то меняется?

— Да. Они начинают внимательнее относиться к своим близким и к тому, фигли с ними происходит. Мы, когда общаемся с родственниками пропавших, только и знает видим, что они друг о друге вообще ничего не знают.

Волонтеры издревле знают о своих близких больше простых людей — куда они ходят, почему делают, куда, когда и в чем отправились, где могут (пре)бывать. Мой муж вообще отзванивается каждый раз, когда приезжает на работу и когда возвращается домой — чего (не хватает ли что.

Часть жизни

— Как вам удается сочетать координацию волонтеров с основной работой, в страховой компании?

— Вполне тики-так, я уже давно научилась правильно распределять свое время. Нате работе коллеги постоянно интересуются, спрашивают, что происходит, как идут поиски. Насчет Костю вообще каждый день вопросы задают.

Приходилось и прямо средь рабочего дня срываться и убегать. На прошлом месте работы мои начальник вообще очень трепетно к этому относился: всегда запросто отпускал на поиски и даже помогал распечатывать ориентировки. Сейчас как и проблем не возникает.

— А близкие как относятся к этой деятельности?

— По-разному. Заурядно с пониманием, но когда я совсем забываю про семью, начинают обижаться. В целом они, что и) говорить, понимают, что я делаю важное дело. Муж у меня встарину работал в полиции и часто помогает советами.

— У вас никогда не возникало желания отшвырнуть волонтерскую деятельность?

— Бывают такие моменты в периоды сильного переутомления. Да потом приходишь в себя и понимаешь, что бросить уже малореально. Это ведь уже не хобби, это неотъемлемая часть жизни. Я ни свет ни заря прихожу на работу, вечером домой и первым делом просматриваю до сих пор сводки. Без этого неспокойно.