Ответы экс-премьер-министра, лидера партии Всеукраинское объединение «Громада» Павла Лазаренко на вопросы журнала Forbes.

В ноябре истекает срок вашего заключения. Некоторые украинцы полагают, что вам не позволят вернуться домой…

— На подобные вопросы мне приходится отвечать едва ли не в каждом интервью украинским журналистам. И ответ у меня один: я вернусь сразу же, как только будут улажены все юридические моменты. Но вы должны понимать: мое возвращение зависит не от личного желания, а от политической воли украинских властей.

В Днепропетровске и Киеве сегодня трудно найти тех, кто не боится открыто говорить о добрых отношениях с вами. Как много политиков и бизнесменов, смогут подставить вам плечо для возвращения в страну и возвращения к политической жизни?

— Когда меня 13 лет назад физически выдавливали из страны, мало кто мог подумать, какая волна репрессий нахлынет на моих соратников, деловых партнеров, родных и близких. У многих бизнес был полностью убит, цинично отобран, людей физически и морально уничтожали. В условиях тотальных, подчеркиваю, тотальных преследований многие, конечно, не выдержали, переметнулись, предали. Но Бог им судья. Ведь таких проблем никогда не возникало бы, если бы политики руководствовались чисто человеческим пониманием совести, чести, морали, а не сиюминутной конъюнктурой. Ведь сегодня во власти нет людей, которым я в то, или иное время не помогал бы. А то, как украинские власти относятся к моим проблемам, пусть остается на их совести.

В 2005 году всем казалось, что у вас появился реальный шанс на скорое возвращение в Украину. Кучма — не при власти, премьер-министр — ваша бывшая соратница Юлия Тимошенко. Обращались ли вы к ней за поддержкой в вопросе вашего возвращения, и какой была реакция?

— С подобными вопросами я к Юлии Владимировне Тимошенко не обращался никогда.

Недавно «Украинская правда» опубликовала статью, где шла речь об обращениях к американской юстиции в вашу защиту от Ивана Кириленко, Юрия Вилкула. Обращались ли вы за поддержкой к Сергею Тигипко, с которым давно знакомы?

— Обращения к судье Чарльзу Брейеру Ивана Григорьевича Кириленко и Юрия Григорьевича Вилкула появились не по моей инициативе. Это было отражение честной и человечной гражданской позиции людей, с которыми я проработал десятилетия. Таких обращений было много. Кроме того, на момент обращения к американскому судье председателя Днепропетровского облсовета Юрия Вилкула я был депутатом этого органа представительской власти. Поэтому позиция облсовета и его председателя в отношении защиты прав, чести и достоинства представителя депутатского корпуса оправдана не только по-человечески, а и чисто юридически. Ведь любая страна обязана защищать своего гражданина, если он по тем или иным причинам оказался в сложной ситуации за ее пределами. А что касается Сергея Леонидовича Тигипко, то ни я к нему, ни он ко мне по этому поводу не обращался…

Соратники и даже оппоненты в один голос говорят о вашей высокой работоспособности и больших заслугах — проектах и решениях, реализованных в условиях нищего бюджета. Станции метрополитена, новый автовокзал в Днепропетровске. Под вашим руководством ТЭК и Кабмином Украина полностью избавилась от долгов за газ перед Россией. Государственный контроль над производством табачной и алкогольной продукции также называют вашей заслугой. Что из сделанного во время работы в правительстве вы считаете наиболее важным и значимым?

— Главное — это стабилизация экономики страны, уменьшение уровня инфляции за один год в семь раз. Все остальное — это детали, обеспечивающие основу данного макропоказателя. Но я бы сегодня говорил не о достижениях, а о том, что необходимо было сделать уже в 1997-1998 годах. А тогда в первую очередь нужно было перейти от финансовой стабилизации к инвестиционно-инновационному развитию украинской экономики. Наше правительство сделало в этом направлении первый шаг. Мы предложили пакет реформ налогового законодательства, который бы резко снижал давление на субъекты предпринимательской деятельности, но позволял бы сохранить объемы наполнения государственного и местных бюджетов за счет расширения базы налогообложения. Разработку пакета курировал вице-премьер Виктор Пинзеник. Главное, что предлагало наше правительство, — это резкое, хоть и поэтапное, сокращение налогового бремени на фонды заработной платы предприятий (обязательные платежи — Пенсионный фонд и соцстрах). Такой шаг привел бы к тому, что у предприятий исчезла бы сама необходимость платить зарплату в конвертах. Мы могли бы за считанные месяцы вывести из тени 80, а то и все 90% находящейся там экономики.

Аналогичных шагов требовало и реформирование топливно-энергетического комплекса, АПК, машиностроения, металлургии… В том же вопросе газообеспечения мы хотели постепенно перейти от системы регионального закрепления газотрейдеров к формированию внутреннего рынка природного газа, созданию так называемой энергетической биржи. Но мы просто не успели — в  большинстве случаев нам не дали провести реформы те группы политического и бизнес-влияния, которые могли лишиться многомиллиардных теневых доходов (крупнейшим газотрейдерам была корпорация ЕЭСУ, которой покровительствовал Лазаренко — Forbes). Показательным ответом на наши действия по наведению порядка на рынке подакцизных товаров стало покушение на премьер-министра в районе Рыбачьего острова.

Кто входил в костяк вашей команды в правительстве?

— Да практически весь наш Кабмин был в то время единой командой. И разрушили эту команду по инициативе Банковой только весной 1997 года, когда пропрезидентские силы сознательно провалили пакет налоговых реформ.

Но я благодарен судьбе за то, что в моем правительстве работали такие люди. Государственным министром, была в то время такая должность, по вопросам промышленной политики и ТЭК Анатолий Минченко, вице-премьером по вопросам АПК — Михаил Зубец, вице-премьером по вопросам экономической реформы — Виктор Пинзеник, министром экономики, а позже машиностроения — Василий Гуреев…

Но когда мы говорим о команде, то нельзя забывать и помощников, советников, консультантов — людей, которые в своей деятельности прежде всего руководствовались интересами государства. Заметьте, не политическими амбициями, а интересами государства. Поэтому в моем правительстве работали прежде всего профессионалы, партийный билет которых меня никогда не интересовал…

Сейчас 1995 год вспоминают как критический, когда из-за угрозы прекращения поставок российского газа могли остановиться многие крупные предприятия. Действительно ли ситуация была настолько критической? Расскажите, пожалуйста, как вы разрешили эту проблему.

— Когда в начале сентября 1995 года я пришел в правительство у нас только текущий долг перед «Газпромом» был около 1,5 миллиарда долларов. Кроме того была еще 500-миллионная задолженность перед Туркменистаном. А все валютные резервы Национального банка к тому времени составляли 2,2 миллиарда долларов! Я понимал: если государство и далее будет брать на себя гарантии по расчетам за российский и туркменский газ перед РАО «Газпром», то страна уже в 1996 году станет банкротом. И тогда мы на правительстве в качестве вынужденной меры решили отдать вопрос расчетов по газообеспечению промышленности в руки оптовых поставщиков природного газа — так называемых, газотрейдеров. Таким образом мы снимали бремя платежей за импортируемый газ с государства и перекладывали их на плечи частных компаний. Аналогичной вынужденной мерой было и региональное закрепление газотрейдеров. Ведь наша задача заключалась еще и в том, чтобы заставить оптовых поставщиков работать не только с ликвидными предприятиями, но и с теми, кто едва сводит концы с концами. Худо-бедно, но нам это удавалось. Более того, считаю именно заслугой нашего правительства тот факт, что за весь 1996 и первую половину 1997 годов у нас не было ни цента «газовых» долгов перед Россией и Туркменистаном.

Леонид Кучма неоднократно говорил, что ваше назначение — инициатива Евгения Марчука. Кто вас в действительности рекомендовал президенту как кандидата на пост премьера и какие отношения у вас сохранились с Марчуком?

— С Евгением Кирилловичем у меня всегда были нормальные доверительные отношения. Закон о выборах, который парламент принял в конце 1997 года, обеспечил переход к смешанной системе выборов, что ослабило контроль Банковой над депутатским корпусом. Это — демонстрация наших личных договоренностей с Евгением Марчуком и взаимного выполнения взятых на себя обязательств.

Вы как-то сказали, что после вашего отъезда из Украины Леонид Кучма в определенный момент хотел вернуть вас, опасаясь откровений. Почему в таком случае он, как вы сами говорили, вынудил вас уехать из страны. Какая в этом логика?

— Логика в том, что мой вынужденный отъезд из страны для президента, который был моим главным оппонентом и конкурентом в избирательной кампании, в его PR-кампании служил как бы неоспоримым доказательством моей вины. Арест Лазаренко, его содержание под стражей по весьма сомнительным обвинениям, выдвигаемым Генеральной прокуратурой Украины, а, тем более, попытка его физического устранения перед президентскими выборами работали бы не только против рейтинга Леонида Кучмы внутри страны, но и мешали бы его лояльному восприятию Западом. Когда же выборы закончились, и перед повторно избранным президентом появилась угроза разоблачения его незаконной деятельности, а также преступных схем его окружения, стратегия Кучмы изменилась. Он был заинтересован в том, что бы любым способом изолировать меня, заставить замолчать надолго.

В американском суде вы назвали себя бизнесменом. Какие у вас есть активы? В какую сумму вы оцениваете имеющийся у вашей семьи бизнес? Планируете ли Вы заниматься бизнесом после освобождения? В какой сфере?

— Нет смысла сегодня говорить о каких-то серьезных моих активах, поскольку они уже давно захвачены рейдерскими структурами Геннадия Корбана (Корбан отказался говорить с Forbes о своих взаимоотношениях с Лазаренко — Forbes). А если же говорить о моей бизнес-деятельности в Украине, то в этом вопросе я никогда не переступал черту закона. Я и мои родственники распоряжались лишь своей долей корпоративных прав в структурах, созданных при участии законно заработанного капитала.

Корбан в беседе с Forbes сказал, что благодаря ему ваша семья лишилась сотен тысяч квадратных метров недвижимости в Днепропетровске. Какие активы у вас были в Украине, и каких из них вы лишились?

— Речь следует вести не о конкретных объектах недвижимости, а о корпоративных правах в структурах, которые этими объектами распоряжались. Так вот Корбан по сути осуществил захват этих структур, нарушив не одну статью закона.

В американских судах вам приписывают банковские вклады общей суммой в 280 миллионов долларов. Какой бизнес принес эти доходы?

— Названная вами сумма скорее фигурировала в прессе, а не в судебных материалах. Журналисты вправе делать свои предположения. Но на самом деле из всех счетов юридических лиц, к которым я имел хоть какое-то отношение, мои личные средства составляют лишь маленький процент. Гораздо большие средства были аккумулированы за счет вливаний предпринимательских структур под парламентскую избирательную кампанию 1998-го, а главное — президентскую — 1999-го года. Именно задействования этих финансовых ресурсов в президентской кампании 1999 года больше всего и боялся Леонид Кучма.

Расскажите, пожалуйста, о Петре Кириченко. Как вы с ним познакомились, какие сложились с ним отношения? В материалах американских судов сказано, что у вас был совместный бизнес. Что это был за бизнес?

— Мне не хотелось бы давать оценку человеку, которому я столько лет доверял, и который променял нашу дружбу на личные интересы. У меня с Петром всегда были самые дружеские отношения.

В американских судах длятся разбирательства относительно некоторых активов, где сторонами выступают юристы, представляющие ваши интересы и интересы Петра Кириченко. Вокруг каких объектов собственности ведется тяжба?

— Мне ничего неизвестно о таких судебных процессах…

В середине 2000-х вы сказали «Независимой газете», что ваш бизнес и бизнес ваших партнеров к 2000 году полностью уничтожил Виктор Пинчук. Уточните, пожалуйста, о каком именно бизнесе идет речь? Что отобрал Пинчук?

— Сожалею, но насчет Пинчука я сильно ошибался. Точнее было бы сказать, меня неправильно информировали насчет бизнесменов, которые вели войну с предприятиями, в которых были представлены мои активы. Как раз Виктор Пинчук был и остается в данном вопросе честным и порядочным человеком.

По словам Виталия Киряша и Геннадия Корбана, в 2005-2006 годах вы инициировали судебные разбирательства, чтобы отсудить доли Натальи Донец в активах, где вы были совладельцами. Судитесь до сих пор. Как начался этот конфликт?

— Причина простая — Наталия Донец без согласия других акционеров начала распродажу активов. У других акционеров просто не было другого выхода, кроме как обратиться в суд.

Какую роль в вашей жизни играли Леонид Гадяцкий, Алексей Дитятковский и Наталья Донец?

— Все перечисленные вами лица в разное время были моими деловыми партнерами и просто близкими мне людьми. Но самые дружественные отношения на сегодняшний день у меня остались с Леонидом Гадяцким, которого всегда считал и считаю предельно честным и порядочным человеком.

Становление группы «Приват» в Украине, отчасти называют и вашей заслугой. Какие у Вас были взаимоотношения с владельцами этого бизнеса? Сохранились ли они до сегодняшнего дня?

— По этому поводу можно написать отдельную статью. Если редакция Forbes заинтересована в такой публикации, то буду рад оказать помощь в ее подготовке.

Крупный украинский оператор мобильной связи «Киевстар» был создан при участии не только близкого окружения Леонида Кучмы, но и близких людей к Павлу Лазаренко — через фирму «Омега». Соответствует ли действительности эта информация?

— Нет, я не имел отношения к созданию этой компании… (Лазаренко действительно не имел формального отношения ни к «Киевстару», ни к «Омеге». Но в 1996 году директором и совладельцем компании «Омега» (один из учредителей «Киевстара») была вышеупомянутая Наталья Донец, а контрольная доля принадлежала антигуанской офшорке Nemuro Industrial Group, контроль над которой Лазаренко не оспаривает — Forbes)

Существует мнение, что если бы вы не уехали из Украины, то все было иначе — вы смогли бы остаться в политике и избежать тюремного заключения…

— В 1999 году у меня была лишь одна возможность остаться в Украине — получить место на кладбище. Кучма и его окружение ни за что не позволили бы мне участвовать в президентских выборах!