Легендарный режиссер Юрий Любимов: Мне горько, что юбилей я встречаю не в родной Таганке
Человек-эпоха Юрий Петрович Любимов многое испытал — от огня до медных труб. Но даже в самые трудные времена не опускал головы, а продолжал трудиться. И сейчас несокрушимый мэтр востребован, любим и полон творческих дерзаний. Мы поздравили могучего его с наступающим юбилеем. А он, как всегда, отвечал на наши вопросы со свойственной ему прямотой и достоинством. Собеседник он действительно необыкновенный. Где еще найти такого — ведь даже Октябрьская революция младше его на месяц…
Чуть не убил Пастернака
— Юрий Петрович, где праздновать будете?
— Много было вариантов. Но худрук Театра Вахтангова Римас Туминас предложил у них отметить. Сыграют мой спектакль «Бесы». После будет фуршет…
— Жалеете, что в чужом театре?
— Ну как — в чужом… В молодости я там играл. Даже едва Пастернака не убил…
— Шутите ведь!
— Нисколько. Я играл Ромео. В сцене поединка с Тибальдом кусочек моей шпаги отлетел в зал и вонзился в ручку кресла, где сидел Пастернак. После он пришел ко мне с острием: «А вы меня чуть не убили»… Наше общение с поэтом продолжилось. И с Театром Вахтангова — тоже. А вот родная Таганка сейчас без меня. И это…
— …горько?
— …горько и странно. Я — создатель этого театра, жив, здоров, работаю. А там почему-то другие люди.
Но если Феллини говорил горькие слова, что «мой зритель умер», я не могу этого сказать. Потому что я пришел в Театр Вахтангова, и зрители таганские пришли со мной. И спектакль шел с аншлагом. Так что не могу пожаловаться. Я работаю в России. Хотя — быть может — надо было бы уехать…
— Ну что вы! Вы же легенда! И зрители ждут новых работ на Родине.
— Тогда за что я отлучен от своего театра? За здравость рассуждений, что ли? Должна быть контрактная система, чтобы люди творили, а не просиживали. Но меня не услышали…
Хотя бы мой кабинет могли-то превратить в музей? Ведь там столько надписей великих людей!
— Про него легенды ходят! Чего стоит надпись Вознесенского: «Все богини, как поганки, рядом с бабами с Таганки».
— О, там много интереснейших людей оставили надписи — Куросава, Параджанов, Фидель Кастро, Гагарин, писатели…
В свое время первый секретарь Московского горкома партии хотел здание снести — ради расширения дороги. Но когда пришел в кабинет, я показал ему на стены: «Вот это писал Лоуренс Оливье, это — Артур Миллер, а здесь — все члены политбюро итальянской Компартии». Он посмотрел: «Да-а-а. Ломать нельзя».
— В вашем кабинете и президент расписался?
— Да. Владимир Владимирович оставил надпись: «Ни времени и ни пространства. Один восторг — это Таганка». Жена Каталин угощала его блинами с икрой. А я — самодельной грушовкой.
Сталина видел. И Ленина
|
— Вы вообще с многими сильными мира сего общались. Сталина видели?
— Был с ним на одном банкете в палате Грановитой в Кремле… И вот как история закольцевалась. Лет пять назад я попал на официальный прием в честь президента Финляндии. Когда до меня дошла очередь, она бросилась меня целовать-обнимать — я с ней давно познакомился на гастролях. И мы обедали в той же Грановитой палате. Когда, выпивая, я позволил себе сказать, что я тут был, когда Сталин вел банкет, на меня все ТАК посмотрели. Даже охрана как-то стушевалась. Надо же, при Сталине тут пировал — и ЖИВ! (Смеется.)
— А то, что вы были в семь лет на похоронах Ленина, — правда?
— Помню, отморозил нос и щеки. Старшего брата, который взял меня с собой, отец ругал: «Зачем ты пошел хоронить этого злого человека?»
— И про дружбу с Андроповым — тоже правда?
— Это уже выдумка. Я просто не принял его детей в театр, когда они хотели в артисты пойти. Он потом мне сказал: «Почему я вас обнимал? Потому что вы не приняли моих детей в Таганку. Какой был бы позор — мои дети у вас на Таганке!»
— Больше с генсеком не общались?
— Я ему звонил от Петра Леонидовича Капицы по поводу похорон Высоцкого. Сказал: вы увидите, как его будет провожать вся Москва. А он говорил, что я преувеличиваю. И сказал, что «пока я с вами говорю, как товарищ». Вот и все взаимоотношения… Когда правил Андропов, то меня чиновники звали не Юрий Петрович, а Юрий Владимирович. Под влиянием, что вождь — Юрий Владимирович. А я объяснял: «Нет, я Петрович». Такие странные советские шутки…
— Но самый любимый ваш политик, наверное, Горбачев? Это же он вас вернул на Родину из изгнания? Защитил вас.
— Это была чистая политика. Он просто хотел себя так прорекламировать. Какая уж тут защита… Сам всю жизнь себя защищаю. Я чиновникам говорил всегда: «Когда вы меня упрекаете — помните: я-то работаю с 14 лет. На кого я работаю? На себя и на Россию-матушку! Начинал монтером, окончил ФЗУ… Чего же вы меня все учите? Вы проходили две войны, как я? А вы меня все время понукаете. А вы сколько лет работаете на Родину?» И тогда они замолкают. Но всегда злятся.
ОПЕРАтивник
— Почему вы сейчас поставили «Бесов»?
— Я все лето переделывал инсценировку, пораженный тем случаем норвежским — когда в благополучной стране человек расстрелял людей… Мне кажется, режиссер обязан слышать и чувствовать, что происходит кругом. Зачем мне это надо? Я по всему миру работал, когда меня выслали из страны в свое время. Острил, мол, теперь я ОПЕРуполномоченный. Потому что я все оперы ставил…
— Каких еще работ ждать в будущем?
— Сейчас договорился поработать с нашим замечательным балетмейстером — Григоровичем. И будем делать в Большом театре оперу «Князь Игорь». Свой вариант. С Мартыновым. С группой своей, которой я доволен. Премьера будет в декабре…
— На репетиции опер вы тоже ходите со своим знаменитым фонариком?
— Бывает, и с фонариком. Когда ритм еще не устоялся… Я был в дружбе с рядом очень хороших дирижеров, им было интересно мое мнение в смысле ритмики, чтобы певца было слышно, текст чтобы был слышен. Кстати, я рад комплименту Римаса, который сказал, что «актеры стали лучше говорить в спектакле «Бесы» в вашей обработке». Мне это очень приятно!
|
Юрий Любимов: Надеюсь поставить спектакль "Бесы" по Достоевскому в МХАТе
|
|
|
Главный секрет
— В чем секрет вашего долголетия?
— Наверное, я долгожитель оттого, что человек не злой, не мстительный. Месть вообще глупа, идет у каких-то отсталых народов. А я считаю себя приличным человеком. Никому стараюсь гадостей не делать. Наоборот, помогать, если кто-то попал в беду. Жена считает, что я слишком добрый.
— А Вениамин Смехов написал в своей книжке, что вы «злой гений», потому что, когда давят на вас, вы еще ярче творите!
— Это «хорошее» для начальства оправдание — чтобы сознательно давили, чтобы я стал лучше?! Оригинал Веня!
— Смехов имел в виду вашу творческую жизнь — чем больше цензуры, тем больше в вас кипит творческой страсти!
— Это да, это защита того, что сделано. Если я чувствую, что сделано интересно, а они запрещают, то я, конечно, защищаю. Как правило, цензоры разрушают. Самые дорогие куски вымарывают.
— А сейчас, как считаете, нам нужна цензура?
— Разумная. Конечно, когда цензор, скажем Тютчев, сам блистательный создатель своего мира. А когда полуграмотный… Это совсем другое. Сколько загублено поэтов, писателей, хороших произведений! Все искали антисоветчину…
Надо доверять человеку побольше. Нельзя только все руководить им без конца. У Гоголя есть фраза: «Да оставьте вы мужика! Он разберется, что и как».
Помните Нила Армстронга, космонавта, который недавно нас покинул. Он посмотрел с Луны: «Господи, какой маленький «шарик»! И мы его не можем оберечь». Действительно, мы загнали «шарик» в тупик. Изменился климат, тайфуны идут, сносят все. Это же мы виноваты. И, вместо того чтобы созидать, мы все время распри устраиваем, проклинаем кого-то. Или бешеные какие-то толпы рушат все. Не понимая, что надо же это и восстанавливать.
И о любви
— Юрий Петрович, каких женщин вы любите?
— У русских есть хороший ответ: девяносто процентов мужчин любят полных женщин, а остальные десять процентов притворяются, что любят худых. А еще говорят, что хорошей женщины должно быть много.(Смеется.)
— А серьезно?
— А если серьезно, то в женщине самое важное — шарм, обаяние, образованность, интеллект, стать. Главная моя женщина — жена Каталин.
— Это очень энергичная дама! Не боитесь стать подкаблучником?
— Иногда выгодно изобразить из себя подкаблучника, тем более если у женщины сильный характер. Так спокойнее.
А ВОТ БЫЛ СЛУЧАЙ
Погоня за Высоцким
— Последние гастроли 77-го года в Марселе, и — накануне «Гамлета» — ЧП! — вспоминает Вениамин Смехов. — Сорвался Высоцкий. Любимов на такси гнался за ним от кабачка к кабачку… Перед спектаклем Любимов позвал всех. Он говорил жестко и даже враждебно: «Вот что, господа. Врачи очень боятся: Володя ужасно ослаблен. Надо быть готовыми и надо быть людьми. Советую вам забыть свое личное и ситуацию видеть с расстояния. Высоцкий — не просто артист… Это особые люди — поэты. Мы сделали все, чтобы риск уменьшить. И врачи здесь, и Марина Влади прилетела. Вот наш Стас Брытков — могучий мужик, я его одел в такой же свитер, и, если что, не дай бог, Стас появляется, берет принца на руки и быстро уносит со сцены, а ты, Вениамин, выйдешь и сымпровизируешь в размере Шекспира: «Опять ты, принц, валяешь дурака! А ну-ка, стража, забрать его!» Ну с богом, дорогие мои…» Когда все было позади, Любимов сообщил: «Такого «Гамлета» я ни разу не видел! Прекрасная работа!»
У ЖЕНЩИН — СВОИ СЕКРЕТЫ
Каталин ЛЮБИМОВА: Даже обувь мужу покупаю сама
Мы задали несколько вопросов любимой женщине мэтра. Она младше него на 30 лет. Но это не мешает им полвека быть вместе.
— Каталин, что для вас Дом?
|
— Одна из главных частей жизни. Я стараюсь сделать так, чтобы Юрий Петрович мог отдохнуть, получить заряд энергии и бежать дальше. Он очень много работает, значит, дома должно быть уютно и красиво. Я все делаю сама. И убираю, и готовлю.
— А что готовите, если не секрет?
— В основном итальянскую еду. В моем арсенале немного венгерских и русских блюд. Из русских предпочитаю самые народные — борщ, щи, каши.
— В одном фильме двое все время кочуют, и единственный символ стабильности и постоянства для них — цветок в горшке. Что для вас корни?
— Мой муж везде работал много и интенсивно. Он поставил более 20 опер в лучших театрах мира. От Парижской оперы до Ковент-Гардена. От Ла Скала до Чикагской оперы. Испытанием стало то, когда Юрия Петровича лишили гражданства и мы не могли сюда вернуться. Оказаться на Западе мастеру выше пенсионного возраста, с маленьким ребенком было тяжело. Для нас с Юрием Петровичем символ, настольная книга — Библия. Мы стараемся никого не обидеть, помогать людям, которые нуждаются в помощи. И не врать. Размазней быть в России — большая роскошь.
— Когда у вас должен был появиться ребенок, кого ждали?
— Мне было все равно, лишь бы ребенок здоровый. А мой муж был категоричен: «Родишь мне мальчика!» И я умудрилась Петра родить не только в один и тот же месяц с Юрием Петровичем, но и в один и тот же день.
— Вы ему даже не сказали, что едете рожать!
— Да, так и было. Художники — тонкие люди. Они все воспринимают очень близко к сердцу, они не должны знать обо всем. Они должны творить.
— И даже ходить по магазинам не должны?
— Да. Оцените мой подвиг, если я даже обувь без него приспособилась ему покупать. Я считаю, что самая большая роскошь для человека — не придавать значения моде. Мой муж предпочитает джинсовый стиль. А дома мы ходим в кимоно или тяжелых махровых халатах.
— Как любите отдыхать?
— Мы столько ездили и столько ездим, что больше всего хочется быть дома. Самые счастливые моменты для нас, когда мы можем послушать музыку, принять наших добрых друзей из музыкального мира, литературного, из мира ученых.
— Какие знаки внимания проявляет к вам Юрий Петрович?
— Он знает, что я люблю цветы. Часто их дарит. Но мне никаких знаков внимания не нужно. Потому что Юрий Петрович свое отношение ко мне доказал давным-давно. Мы с 76-го года вместе. Разве что-то еще нужно доказывать мне или ему? Достаточно, что мы рядом.