Как говорится, накликали. ВЦИОМ провел опрос: за порку как форму наказаний всерьез оказалось 27%, причем доля таких примерно одинакова у людей разных политических взглядов, чуть выше — среди атеистов (29%).

Для ХХI века такое состояние умов выглядит диковато. Думаю, если бы при опросе уточняли, что телесные наказания запрещены «Всеобщей декларацией прав человека», не исключено, что число сторонников порки прибавилось бы: у нас теперь модно идти наперекор всему миру. С другой стороны, многие постеснялись бы оказаться в одной компании со странами, где уголовный кодекс списан с законов шариата: телесные наказания есть в Афганистане, Иране, Мавритании, Саудовской Аравии, Пакистане… Порка сохранилась и в немусульманских странах — бывших английских колониях, таких как Зимбабве, Танзания, Шри-Ланка. Это неслучайно: Англия была одной из последних в Европе, где отменили порку. Если в основном европейцы ее отменили к середине ХIХ века, то еще пару десятилетий назад можно было найти английские частные школы, где порка была частью  воспитания.

Россия от Англии недалеко ушла. Вплоть до ХIХ века она шла нога в ногу с Европой: били, пытали, отрывали части тела — все «как у людей». Пороли в основном кнутом. Кнут изготавливался из полосы бычьей кожи, вымачивали его в молоке. После сушки он отвердевал, и спина осужденного от нескольких ударов превращалась в кровавое месиво. Кнут размокал от крови, его меняли, так что 20 ударов растягивались на час. Порка плетью считалась более мягким наказанием, розгами — чуть ли не «либеральным», особенно если не по спине, а по мягкому месту (отсюда поговорка «быть сильным задним умом»). А были еще битье батогами и шпицрутенами и пр.

Первые, к кому смилостивилась Екатерина Великая, начитавшаяся французских просветителей, были священники и дворяне. И лишь крестьян и ссыльных пороли до 1904 года. А в армии «баловались» розгами до 1917-го.

И вот сейчас часть общества готова вернуться как минимум в ХIХ век. Кстати, граждане — любители пороть что предпочитают: кнут, розги или шпицрутены? Будут ли порки, в соответствии с русскими традициями, по сословному признаку — с освобождением от них наших новых дворян — чиновников?

Наверное, такая свирепость объясняется раздражением преступностью, с которой никак не справятся запутавшиеся в своих реформах правоохранители. Но прежде всего — печальным состоянием самого общества, его озлобленностью и невежеством, которое все глубже проникает в массы. Насилие и жестокость, льющиеся с экранов даже в «детское время», снижают порог чувствительности к чужой боли. Дети снимают на мобильники сцены насилия над сверстниками. Как будто не было Льва Толстого и рассказа «После бала» в школьной программе. Это очень опасное состояние умов. И оно лишний раз подчеркивает важность просвещения — с тем чтобы окончательно не убить в народе остатки гуманизма. Озлобление и невежество — не тот случай, когда общество будет «сильно задним умом».