Юбилейный фест в Стране басков проходил при невиданном наплыве звезд — от Джона Траволты и Томми Ли Джонса до Дастина Хоффмана, чей режиссерский дебют «Квартет» (сделанный, впрочем, так, как будто выдающийся актер всю жизнь только и занимался режиссурой) был показан на церемонии закрытии.
Но главной звездой по факту оказался Франсуа Озон, чей новый фильм удостоился не только главного приза, «Золотой раковины», но и награды за лучший сценарий. Это первая внушительная победа одного из лучших современных французских режиссеров, чьи прекрасные фильмы («Ангел», «Отчаянная домохозяйка») часто оказывались «неформатом» на ведущих мировых киносмотрах и потому почти всегда пролетали мимо наград.
Новый фильм Озона под скучным названием «В доме» (Dans la maison) — это постмодернистская медитация на темы проникновения фантазий в реальность и чужого человека в дом. А также разрушительного влияния изящной словесности на неокрепшую психику, манипуляторской силы юности, взаимоопасных отношений учителя и ученика и бог знает чего еще.
Количество цитат не поддается исчислению (самые важные — Хичкок, Пазолини и Вуди Аллен), как и число тонких (и не особенно) озоновских провокаций (обьектами ядовитой иронии выступают многострадальный французский средний класс с его «нормальностью» и современное искусство с его симуляциями), но все это великолепие упаковано в многословную (это экранизация пьесы) и «малоактуальную» форму «школьной драмы» — по каковой причине картину отвергли Канны и Венеция. Ее успех в Сан-Себастьяне и в Торонто, где фильм получил приз ФИПРЕССИ, показал неправоту главных кинофестивалей мира.
За какой бы жанр ни взялся парадоксалист и провокатор Озон, он всегда наполняет его актуальными смыслами. И, как в данном конкретном случае, превращает его в чистое золото.
Приза за режиссуру удостоился испанский оскароносец Фернандо Труэба, чей фильм «Художник и модель» (El artista y la modelo), настаивающий на полной автономности искусства от жизни, полемизирует с картиной Озона, напротив, описывающей разрушительное влияние высокой культуры на утлое человеческое существование. Снятая по сценарию, написанному Труэбой вместе с великим классиком Жан-Клодом Карьером, эта черно-белая лента об «уходящей натуре» классического искусства была самой изысканной в конкурсе.
Еще один испанский конкурсный фильм, черно-белая стилизация немого кино «Белоснежка» (Blancanieves) Пабло Бергера (задуманная, как уверяет режиссер, раньше «Артиста»), тоже выиграла по-крупному — второй по значению Спецприз жюри и награду за лучшую женскую роль. Молодая актриса Макарена Гарсия, исполнившая роль Белоснежки (она стала в испанской трактовке потомственной тореодоршей), разделила этот приз с еще более юной Кэти Косени, сыгравшей одну из девиц из банды «Foxfire» в одноименном фильме Лорана Канте. Он стал для режиссера шагом назад по сравнению с «Классом», выигравшим в Каннах несколько лет назад.
Приз за мужскую роль, наоборот, достался престарелому Хосе Сакристану, блеснувшему в роли умирающего от рака убийцы в вымороченном, насквозь литературном творении испанца Хавьера Реболло «Мертвец и счастье» (El muerto y ser feliz). Фильм «Сезон носорогов» (Rhino Season) притесняемого на родине иранского курда Бахмана Гобади наградили лишь утешительным призом — за лучшую операторскую работу. Не привыкший уезжать из Сан-Себастьяна без «Золотой раковины» (у него их уже две) Гобади этот неуспех, вероятно, предчувствовал.
По каковой причине на пресс-показе своей снятой в изгнании, в Турции, поэтической драмы о судьбе иранского поэта, брошенного в тюрьму на 27 лет, учинил целый спектакль. Как страдальцу и беженцу (хотя, говорят, он уже не первый год живет в Америке) Гобади позволили выйти на сцену и на трех языках объяснить собравшимся, что копия, которая будет показана, не столь хороша, как ему бы хотелось, и потому впечатление от картины будет уже не то. Но фильм не сумели спасти ни срочно доставленная из Турции новая копия, ни вступительный титр «Мартин Скорсезе представляет», ни участие Моники Белуччи в роли иранской женщины Мины — жены указанного поэта, которая и сама ни за что, ни про что отбыла в заточении долгие 10 лет.
Участие Белуччи отчасти оправдано ее немеркнущей красой и скрытой за хиджабами сексуальностью — они-то и послужили причиной тюремного срока (в одной из сцен обуреваемый похотью неблагонадежный шофер поэта безутешно лижет ее губную помаду). И хотя Моника послушно обнажила дородную грудь (что, как вы понимаете, в иранском кино было бы совершенно немыслимо), и хотя по фильму послушно забегали сгенерированные на компьютере носороги, хуже кино Гобади еще не снимал.
Душераздирающая реальная история увязла в наворотах открыточной образности и навязчивого символизма (к услугам чувствительной к искусству публики дождь из падающих черепах и тюремная сцена любви наощупь, с надетыми на головы партнеров черными колпаками). И не вызвала по факту даже сочувствия.
Не могло пройти жюри и мимо ливанско-катарско-французской суперпродукции «Теракт» (The Attack) Зиада Дуэири — драматического полотна об арабском хирурге, неожиданно для себя узнавшем о том, что его благополучная буржуазная жена оказалась террористкой-смертницей. Полотно было отмечено специальным упоминанием. Две утешительные награды, выданные по политическим разнарядкам, никак не испортили праздник «чистого искусства», подаренный фильмами Озона, Труэбы и Бергера, озабоченными исключительно «эстетической» повесткой дня.