Накануне премьеры мы повстречались с известным телеведущим. Судьба его, по его же признанию, совершила полный поворот кругом и теперь он чаще востребован как актер и режиссер.

Сцену театра «Школа современной пьесы» Гордон засыпал сугробами снега. Правда снег пенопластовый и после спектакля его уберут не лопатами, а специальным промышленным пылесосом. Хибару, в которой по сюжету встречаются два малознакомых, но очень интеллигентных человека, завалит снегом по самую трубу. И теперь они вынуждены сосуществовать вместе…

— Между прочим эта изба, которую вы назвали хибарой, очень похож на мою дом в Тверской области, — пояснил Гордон, как родилась идея декорации к спектаклю. — И дверь так же хлопает и скрипит. По виду и вправду хибара двух холостяков, где летом дача, населенная детьми и бабушками, а зимой она становится непригодной для жизни. И кругом — снег, снег… Он имеет еще и метафорическое значение. Это забвение, и препятствие, из которого не выбраться, и среда, в которой мы живем, пытаясь ее отогреть. Правда из-за эгоизма у нас редко получается найти общий язык. И если бы каждый относился к себе чуточку легкомысленнее, то жизнь на земле была бы разумней и проще. Вот как я сформулировал сверхзадачу спектакля.

— Александр, когда мы разговаривали в последний раз, вы сказали, что не будете возвращаться в театр ни в каком качестве, ни актером, ни режиссером…

— Актер — это моя первая, но забытая профессия, к которой я действительно не думал возвращаться. Но в последнее время все чаще приглашают не только в театр, но и в сериалы, и в кино. А режиссуру я очень люблю (Александр Гордон — поставил нескольких фильмов и спектаклей — ред.). Хотя театральная режиссура для меня в некотором смысле — это пытка. Всякий раз спектакль звучит не так, как мне хотелось бы. И приходится закручивать гайки, чтобы оставлять актерам как можно меньше простора для импровизации.

— Вы режиссер-деспот или все-таки любите своих артистов?

— Режиссура это жесткая профессия. Ты имеешь дело с огромным коллективом, где у каждого есть свое представление, каким должен быть спектакль. Идти на поводу у всех нельзя, поэтому приходится кляузничать, рвать глотку, ругаться матом и жаловаться худруку.

— Как складывались ваши отношения с отцом, пока шли репетиции?

— У меня творческий тандем с отцом, два фильма снял по его сценарию. Но как только начинаются отношения автора и режиссера, то самое последнее, о чем вспоминаешь — это отношения отца и сына. Поэтому иногда эти отношения подвергаются риску полного уничтожения. После первого нашего фильма («Пастух своих коров» — ред.) мы с Гарри Борисовичем восемь месяцев не разговаривали. Потому что каждый очень серьезно отнесся к тому что сделал. Он считал, что я кино снял неправильно, а я — что у меня есть право интерпретировать автора так, как сочту нужным. И если бы не помощь близких, которые приложили немалые усилия, чтобы нас помирить, мы бы еще долго не разговаривали. Когда нужно дописать монолог, в этот момент меня мало волнует, что отец (отец!) болеет. Я звоню ему в два часа ночи со словами: «Быстро перепиши монолог!» Он дуется, сопит, но к утру присылает по mail нужный мне текст.

— У режиссера Дмитрия Астрахана есть планы поставить в театре «Школа современной пьесы» спектакль о любовном треугольнике, который существовал между Герценым, Огаревым и их общей женщиной. Вроде бы вы должны сыграть Герцена. А у него, как известно по литературе, одна, но пламенная страсть — русская революция…

— Александр Иванович — великий человек и когда в 13 лет я прочитал «Былое и думы» , то ошалел от этого персонажа нашей литературы. К любовным отношениям он относится на удивление меркантильно. Никакой интимной лирики и поэтической составляющей вы от моего героя не ждите. Только жесткое понимание, что ему нужно, а что нет.

— В театральные приметы вы верите? Например, если текст пьесы случайно упал на пол, вы на него садитесь или нет?

— В театральном училище им.Щукина, где я учился, так поступали все студенты и преподаватели. И никто не смел поступить иначе. Поэтому, когда у меня падает текст, я тоже на него сажусь. Но вообще в приметы особо не верю, я фаталист. На черных кошек не плюю, по дереву не стучу и пьесу под подушку не прячу. Единственная примета, которая работает железно: перед любым публичным выступлением — будь то спектакль или телепрограмма, надо выпить сто грамм. Уже проверено: не выпью — ничего хорошего не получится.