Владимир Войнович: «Жить хочу только в России, хоть у нас люди хмурые»
За несколько дней до торжества «Комсомолка» застала его на фестивале «Киношок» в Анапе в роли председателя жюри. Утром перед конкурсными просмотрами Войнович сбегал на пляж — позагорать и искупаться. Спортивный, подтянутый, улыбчивый. Начать разговор Владимир Николаевич предложил прямо в море.
«МЫ, СЕРБЫ, — НАРОД ВОИНСТВЕННЫЙ»
— Я море люблю. Дельфины меня удивили, стоял на мелком месте, а они на большой скорости, почти около моей руки. Очень ловкие, здоровые такие, представляю, если такая туша заденет человека — собьет с ног точно, а то и убьет.
— Говорят, что они мыслящие существа.
— У меня в одной повести была такая шутка. Девушка спрашивает парня: «А правда, что дельфины мыслящие существа?» Он говорит, нет, если бы они были мыслящие, то они в трусах бы плавали.
— Вы в юности написали много стихов. Песня на ваши стихи «Четырнадцать минут до старта» стала гимном космонавтов, а о море есть стихи?
— Да, было в ранней юности. Вот, например, это, про вечернее море. «Далеко-далеко тарахтит катеришко измызганный. Загорелся маяк, и выходит, качаясь, луна, тихо падают вниз звезды первые, белыми брызгами. И на мокрый песок их выносит слепая волна». Мне было лет двадцать тогда.
— Всю жизнь вы боретесь с несправедливостью, с режимом, в 80-х пришлось из страны уехать, тяжело это — именно так, в борьбе, проживать свою жизнь?
— Характер такой. В юности я занимался борьбой — для самолюбия важно было, чтобы меня не положили на лопатки. Когда меня бьют, надо защищаться. То же было и с советской властью. Она начинала со мной воевать, а я сопротивлялся.
— У вас даже фамилия располагает к борьбе — Войнович.
— Родоначальник моей фамилии — прапрадед Воин — был воеводой в Сербии. А сербы вообще-то народ воинственный.
— Вы очень свободный по характеру человек, всегда в жизни делали то, что хотели?
— Нет, конечно, в юности я пас телят. Я не люблю командовать и не люблю, чтобы мной командовали. Моя строптивость всегда имела оборонительный характер.
«Я ЗА РАВНОПРАВИЕ В СЕМЬЕ»
— Вы когда-то говорили, что ради любви мужчина способен пойти на все, до сих пор так считаете?
— У кого какие обстоятельства. Я никогда не влюблялся так, чтобы — увидел девушку и побежал за ней. Женщина меня привлекает своим видом, своим голосом, своими словами. Я редкий в нашей стране человек — сторонник равенства в семье. Не считаю, что мужчина должен зарабатывать, а женщина сидеть дома. Цивилизация ушла от этого пещерного поведения, когда мужчина должен идти на мамонта. Сейчас и женщины другие. Вон жена у Лужкова — даже сам бывший мэр не мог с ней соревноваться в предприимчивости. Но равенство должно быть разумным, конечно. Когда я работал путевым рабочим, видел, что тяжелую работу наравне с мужчинами делали женщины, вот этого не надо.
— А писателей-женщин уважаете?
— Конечно! Улицкая, Петрушевская, Токарева. У нас в стране много хороших писателей-женщин. Женщины-политики очень хороши. Маргарет Тэтчер воевала с Аргентиной и победила, Индира Ганди, Голда Меир — замечательные. У нас Старовойтова была очень хорошая.
— В девяностых вы вернулись из эмиграции, преисполненный надежд, оправдались ожидания?
— Я сторонник демократии западного типа. В Европе, где соблюдают права человека, люди живут и материально лучше. Там дороги лучше, улицы чище, там не писают в подъездах, там, где не заставляют людей разбивать лбы, и религиозные чувства прочнее. Я надеялся, что наша страна идет в эту сторону. Но нефть нас развращает. Я писал статью такую однажды: «Богатство — причина бедности» — как раз об этом. Но жить я хочу только здесь, в нашей стране. Хотя и люди у нас хмурые, особенно утром. Поднимаешься по эскалатору, лица — мрачная серая стена навстречу. Сейчас уже редко езжу на метро, вожу машину. А недавно так даже самолет водил. Учился когда-то в аэроклубе, но летчиком не стал. Накануне моего дня рождения мы поехали за город, в частный аэроклуб. В первый раз после 60-летнего перерыва я летал и обнаружил, что могу.
|
КРУГЛАЯ ДАТА
Музей Чонкина — гордость писателя
В Хворостянском районе Самарской губернии уже год работает музей имени Владимира Войновича.
Именно в этих местах родилась идея написания романа «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина».
Писатель в Самарской губернии прожил всего два года, это был тяжелый период эвакуации, 1942 — 1944 годы. Володя жил с отцом и матерью у своей родной тетки в поселке Управленческий, который относился к совхозу им. Масленникова Хворостянского района. Но именно там 12-летним подростком увидел приземление кукурузника на поле и, по его признанию, запомнил этот момент на всю жизнь.
— У меня роман про солдата Чонкина начинается с того, что в село Красное до войны приземляется самолет, — рассказывает сегодня Владимир Войнович. — Так на самом деле и было. Тогда весь наш поселок Управленческий сбежался туда, стали щупать этот самолет и летчика вместе с ним. Но никак не ожидал, что на этом месте еще и музей появится.
Правда, реального прототипа Чонкина, по признанию автора, он увидел уже в Польше через несколько лет, во время своей службы в армии, да и деревню Красное описывал, вспоминая Вологодскую землю, а совсем не Самарскую, но все эти несовпадения писатель легко простил сельчанам. Ведь они все это совместили в одном музее, посвященном ему самому и главному герою. И как не простить, ведь никто до них не додумался посвятить экспозицию всенародно любимому персонажу, а в Самарской области сообразили! Правда, указав на раскрашенный картонный макет самолета, установленный возле музея, Владимир Войнович все же поправляет организаторов:
— Только самолет был не Ил-2, не военный штурмовик, а двухместный кукурузник.
Но в целом доволен:
— Теперь если кто-то захочет посвятить музей Чонкину, мне придется признаться, что такой уже есть.
Этим летом писатель в музей Чонкина в Самарской губернии привез с собой целую киногруппу. Режиссер-документалист Валерий Балаян снимал фильм к 80-летию писателя. В фильме Войнович посещает «знаковые» места биографии, встречается с людьми и делится воспоминаниями о житье-бытье.
— А меня вы не помните? — подошел Войнович к старушке на улице. — Я 1932 года рождения, но здесь жил всего год, как раз когда самолет приземлился.
— Нет, ты меня младше на четыре года, я с пацанами тогда не общалась, — гордо ответила местная хранительница истории. — А те, кто тебя мог помнить, уже давно померли, одна я осталась.
— Я летом здесь целые дни коров пас и читал книги, — с ностальгией оглядывал улицы Владимир Николаевич. — В первый год мне было велено пасти стадо телят. Как только я выводил их на открытую полянку, их начинали кусать слепни, и телята, задрав хвосты, разбегались в разные стороны, вот я за ними и бегал с утра до вечера. А когда мне доверили стадо коров — это для меня был настоящий курорт! Рогатые спокойно паслись на одном месте, а я валялся в траве и читал книги. Помню, приходил в местную библиотеку и выбирал самые замусоленные экземпляры. Я был уверен, что если затертые, значит, самые интересные!
Марина БАРКОВА («КП» — Самара»)